Неточные совпадения
Он становился гуще и гуще, разрастался, перешел в тяжелые рокоты
грома и потом вдруг, обратившись в небесную музыку, понесся высоко под сводами своими поющими звуками, напоминавшими тонкие девичьи голоса, и потом опять обратился он в густой
рев и
гром и затих.
Коли время бурно, все превращается оно в
рев и
гром, бугря и подымая валы, как не поднять их бессильным рекам; коли же безветренно и тихо, яснее всех рек расстилает оно свою неоглядную склянную поверхность, вечную негу очей.
Он ощущал себя в потоке неуловимого, — в потоке, который медленно проходил сквозь него, но как будто струился и вне мозга, в глухом
реве грома, в стуке редких, крупных капель дождя по крыше, в пьесе Грига, которую играл Макаров.
— Он презрительно махнул рукой и начал читать: «Любить не тою фальшивою, робкою дружбою, которая живет в наших раззолоченных палатах, которая не устоит перед горстью золота, которая боится двусмысленного слова, но тою могучею дружбою, которая отдает кровь за кровь, которая докажет себя в битве и кровопролитии, при
громе пушек, под
ревом бурь, когда друзья лобзаются прокопченными порохом устами, обнимаются окровавленными объятиями…
Далеко гулы повторяют
И
рев, и треск, и шум, и
гром...
Гром выстрела и страшный
рев… Я стоял, облокотясь о сосну, ни жив ни мертв и сразу ничего не видел сквозь дым.
Время от времени, когда, по резкому звону сигнального молотка, опускался вниз колпак доменной печи, из ее устья с
ревом, подобным отдаленному
грому, вырывалась к самому небу целая буря пламени и копоти.
Буря как словно приутихла. Дождь по крайней мере лил уже не с такою силою, и громовых ударов не было слышно. Один только ветер все еще не унимался. Унылый
рев его, смешиваясь с отдаленным гулом волнующейся реки, не заглушаемый теперь раскатами
грома и шумом ливня, наполнял окрестность.
Зевали молнии, нагоняя одна другую, ветвясь дрожаще и тонко; ломаясь коленами — вверх и вниз, поспешая, катался
гром, грохотал по лестнице, всю черную высь заполнил
ревом.
Народ, столпившийся перед монастырем, был из ближней деревни, лежащей под горой; беспрестанно приходили новые помощники, беспрестанно частные возгласы сливались более и более в один общий гул, в один продолжительный, величественный
рев, подобный беспрерывному
грому в душную летнюю ночь… картина была ужасная, отвратительная… но взор хладнокровного наблюдателя мог бы ею насытиться вполне; тут он понял бы, что такое народ: камень, висящий на полугоре, который может быть сдвинут усилием ребенка, не несмотря на то сокрушает все, что ни встретит в своем безотчетном стремлении… тут он увидал бы, как мелкие самолюбивые страсти получают вес и силу оттого, что становятся общими; как народ, невежественный и не чувствующий себя, хочет увериться в истине своей минутной, поддельной власти, угрожая всему, что прежде он уважал или чего боялся, подобно ребенку, который говорит неблагопристойности, желая доказать этим, что он взрослый мужчина!
Я запел — громко, во всю силу.
Ревел гром, блистали молнии, шуршала трава, а я пел и чувствовал себя в полном родстве со всеми звуками… Я — безумствовал; это простительно, ибо не вредило никому, кроме меня. Буря на море и гроза в степи! — Я не знаю более грандиозных явлений в природе.
Вообразите мое положение! Я был как
громом поражен и, быв маменькиной комплекции, хотел сомлеть, но меня прорвало слезами… да какими?.. изобильными, горькими… Я
ревел, кричал, вопил, но домине Галушкинский оставался непреклонен и с братьями моими сокрушил все предложенное им. Чем меньше оставалось прелестей на столе, тем сильнее я
ревел, теряя всякую надежду позавтракать вкусно.
Ослепительная фиолетовая трещина расколола тьму, и ночь содрогнулась удар
грома оглушил землю. Панический, долгий грохот рычал, ворочался,
ревел, падал. Снова холодный огонь молний зажмурил глаза Аяна; открыв их, он видел еще в беснующейся темноте залитый мгновенным светом пролив, превращенный в сплошную оргию пены и водяных пропастей. Вал поднял шлюпку, бросил, вырвал одно весло — Аян вздрогнул.
Чёрное небо то и дело рвали огненные стрелы молнии, и
гром гудел над быстро летевшим поездом. Шум колёс на стыках рельс и лязг сцеплений пропадали в
рёве грома, а неуловимо быстрые молнии, мелькая мимо окон, слепили глаза.
Удары
грома, сотрясая степь и небо, рокотали теперь так гулко и торопливо, точно каждый из них хотел сказать земле что-то необходимо нужное для неё, и все они, перегоняя один другого,
ревели почти без пауз. Раздираемое молниями небо дрожало, дрожала и степь, то вся вспыхивая синим огнём, то погружаясь в холодный, тяжёлый и тесный мрак, странно суживавший её. Иногда молния освещала даль. Эта даль, казалось, торопливо убегает от шума и
рёва…
Ливмя лил дождь, шумно клонились вершины высокоствольных деревьев, оглушительный треск и раскаты громо́вых ударов не умолкали на небе, золотые, зубчатые молнии то и дело вспыхивали в низко нависших над землею тучах, а он недвижимо лежал на месте, с которого только что Дуня сошла, не слыша ни
рева бури, ни
грома, ни шума деревьев, не чувствуя ливня, не видя ярко блещущих молний…
Потеряв всякую надежду уснуть, я поднялся и сел на кровати. Тихий ропот дождя постепенно обращался в сердитый
рев, который я так любил, когда душа моя была свободна от страха и злости… Теперь же этот
рев казался мне зловещим. Удар
грома следовал за ударом.
Не прошло и получаса, как с
ревом, наводящим ужас, ураган напал на корвет, срывая верхушки волн и покрывая все видимое пространство вокруг седой водяной пылью. Громады волн с бешенством били корвет, вкатываясь с наветренного борта и заливая бак. Стало совсем темно. Лил страшный ливень, сверкала ослепительная молния, и, не переставая, грохотал
гром. И вой урагана, и
рев моря, и грохот — все это сливалось в каком-то леденящем кровь концерте.
Через час после этой сцены в доме Бодростиной ветер
ревел, хлестал дождь и гремел
гром и реяли молнии.
Молнии ярко-белыми стрелами сыпались на лес,
гром яростно катился по небу из конца в конец, лес
ревел и бился. На юге было жутко темно. Ольга Петровна стояла с бледною улыбкою и старалась побороть страх.
Реви всем животом!
Дуй, лей, греми и жги!
Чего щадить меня? Огонь и ветер,
И
гром и дождь — не дочери мои!
B жестокости я вас не укоряю:
Я царства вам не отдавал при жизни,
Детьми моими вас не называл.
Он совершенно спокойно мог переносить бой барабана,
гром литавр, звуки труб, визг скрипок, завывание виолончели, свист флейт, вой валторн и
рев контрабасов, хотя бы все это в сочетании Скавронского производило невозможную какофонию.
Уже ничто не было ему страшно: ни пламенное, неистовое лицо и сверкающие глаза жены, ни
рев бури, ни
гром, ни резкий, отвратительный голос из горшка.
И вдруг, успокоясь, волненье легло;
И грозно из пены седой
Разинулось черною щелью жерло;
И воды обратно толпой
Помчались во глубь истощенного чрева;
И глубь застонала от
грома и
рева.